Накануне начала летних полевых работ — сенокоса и жатвы — справлялся праздник Купалы, во время которого купались ночью в реке и прыгали через огонь, как бы омываясь и очищаясь перед началом такого святого дела, как жатва. Пора полевых работ оканчивалась тоже торжеством: первый сжатый сноп — „житного деда» — украшали всякими уборами и несли с песнями в жилище, где и ставили его на почётном месте. Когда опадал лист с деревьев, наступало время проводов лета: бабы развевали по ветру соломенное чучело, а девушки жалобно причитали, припадая к земле, по которой уже кружились ранние снежинки, грозя одеть ее на всю долгую зиму тяжёлым снежным покровом. Как только лёд оковывал речку, и снег плотно покрывал увядшую и иссохшую траву, славяне знали, что наступало холодное царство зимы — кощея бессмертного да бабы-яги.
Умерших своих славяне также обоготворяли. Каждый род и каждая семья чтили своего предка- основателя под именем щура или чур. Речения эти сохранились у нас в слове „пращур» и в присловии „чур меня!» (разумеется: чур, меня сохрани). Называли щура и просто родом, а всех остальных умерших предков — рожаницами, или навью. Славяне верили, что умершие продолжают жить после смерти невидимо для живых и сохраняют своих живых родичей от всяких напастей.
Щур или чур — основатель рода — жил тут же в доме со всеми живыми и охранял их; другим названием щура было поэтому — домовой. Славяне верили, что на зиму покойники улетают в рай, потому оставшимся на земле живым без помощи предков и жилось зимой холодно и голодно. Весной они опять, по верованиям славян, приходили на землю. Как только появлялись признаки весны, как только оттаивавшие прежде всего пригорки и высокие могилы начинали куриться лёгким паром под горячими лучами весеннего солнца, славяне говорили себе: „Родители из могил теплом дохнули!» — и шли на могилы покормить и поблагодарить их за это. Как только начинали шелестеть первые листья по деревьям, славяне говорили, что это „людки», или „русалки» прилетели, т.-е. возвратились умершие, и чествовали их также праздником. Когда поздней осенью ветер выл и завывал в оголившемся лесу, славяне думали, что это жалуются умершие, покидая на зиму землю и улетая далеко от своих.
Так тесно переплеталось в сознании древнего человека обоготворение сил природы и умерших предков. Но в то время, как обоготворенные силы природы были богами общими у всех славянских племён, умершие предки обоготворялись каждый только своим родом. Не надо только думать, что один род не признавал за богов умерших другого рода. Нет, для всякого рода умершие чужеродцы были существами сверхъестественными — „навью»— богами, но только чужими, у которых не стоило просить помощи, так как они помогают только своим, но сердить их непочтением тоже нельзя. Иначе „навь» жестоко мстит за себя, избивая живых; так объяснили себе древние славяне мор и всякие повальные болезни.
Храмов у славян не было. Изображений богов они тоже долгое время не делали никаких, и молились богам неба и земли на поле, под развесистым деревом, где ставили камень или колоду для жертвоприношений. Позднее появились и идолы — грубо сделанные из дерева фигуры богов. Домашним богам — щуру и рожаницам — они приносили жертвы на «огнище», т.-е. на очаге. Жрецов — особых посредников между богами и людьми — тоже не было у славян, и жертвы мог приносить всякий, кто хотел. Зато существовали у славян волхвы-ведуны или кудесники — люди, умевшие по различным, якобы известным им, признакам и приметам узнавать волю богов. Они гадали о будущем и путём заговоров и наговоров думали, что умеют так настраивать волю богов, что они посылают, чего у них просят.
Так жили славяне до конца VIII века после Рождества
Христова. С этого времени их быт, нравы, самый образ жизни начинают сильно меняться, потому что изменились внешние и внутренние условия их жизни
