По старому обычаю начинали учить ребенка грамоте, когда ему исполнялось семь лет. Отец призывал двух-трёх ближайших родственников, советовался с ними, не пора ли мальчика отдать в „книжное научение». Решив, что пора, звали отца духовного и служили молебен покровителю наук святому пророку Науму и тому святому, тезоименит которому был мальчик. Ребенка кропили святой водой, духовник благословлял его и говорил приличное случаю поучение. Отец и мать благословляли мальчика и говорили ему тоже несколько напутственных слов о пользе ученья, о том, чтобы он слушался учителя, учился хорошо и т.д.
Затем все, т.е. отец мальчика, двое или трое призванных отцом ближайших родственников и сам отдаваемый в науку мальчик, шли к „мастеру». Здесь, положив уставные поклоны и поздоровавшись с „мастером», отец мальчика начинал рядиться с учителем, уговариваться, чему мастер должен выучить ребёнка и какую плату и чем должен получить за науку. Сговорившись обо всем этом, отец ученика и мастер ударяли по рукам, и приведённый мальчик поступал в распоряжение учителя. Сделав три поклона перед образом и поклонившись в ноги учителю, новый ученик получал букварь, вынимал из — за пазухи нарядную указку, заботливо подаренную ему матерью или кем-нибудь из родственников, садился на указанное ему учителем место за столом и начинал трудное дело „книжного научения».
Это был сухой и тяжелый труд, о котором теперешние учащиеся и понятия себе составить не могут. „Старинная грамота, — говорит один учёный, — являлась детям не снисходительной и любящей няней, как теперь, в возможной простоте и доступности, с полным вниманием к детским силам, а являлась она сухим и суровым дидаскалом с книгой и указкой в одной руке и с розгой в другой».
В 15 и 16 вв. буквари и книги были, конечно, рукописными, а в 17 веке уже печатными. Многие лица, как, — например, святой Гурий Казанский, зарабатывали себе хлеб тем, что писали „книжицы малые, иже в научении бывают малым детям», т.е. буквари. В 17 в. Московский Печатный двор в течение четырёх лет (1647 — 1651) напечатал 9600 букварей.
При рукописных книгах, написанных различными почерками, часто без соблюдения каких-либо знаков препинания, в строку, без отделения одного предложения от другого, со словами, поставленными слитно, научиться читать было страшно трудным делом. Читающему приходилось не только схватывать глазом буквы и механически соединять их в слоги, а слоги в слова, ему приходилось усиленно думать, что к чему в рукописи и какое слово относится прямо к какому, где кончается и где начинается мысль автора.
„В наше время, — говорил профессор В. И. Сергиевич, — человек, выучившийся грамоте, может читать всякую книгу. Не то было в старину. Тогда мало было постигнут механизм чтения, это не давало еще ключа к пониманию написанного.
В старину учитель должен был научить разделять слова и предложения, он должен был знакомить ученика с содержанием книг. В старину учились читать не книги вообще, а известную книгу: псалтырь, часослов и прочее. Учение читать переходило в заучивание книги на память. Выучившийся читать псалтырь, мог не справиться с другой книгой»…
Взяв на зубок азбуку с её трудными названиями букв — аз, буки, веди, глаголь, добро, есть, живете и т. д, ученик приступал к слогам или складам сначала из двух букв — согласной и гласной, а потом из трех, и усердно долбил все эти буки-аз — ба, буки- есть — бе, буки-иже — би, веди-аз — ва, веди-онъ — во, или буки-рцы-аз — бра, глаголъ -веди-аз — гва, добро-цы-еры — дцы и т. д. без конца.
Склады читались обыкновенно вслух, хором, и гомон в школе стоял от этого такой, что за несколько домов было слышно, как учатся школяры.
Научившись складывать из слогов слова и прочтя с толком, „не борзяся», первые связные фразы молитвенного содержания и молитвы, напечатанные или написанные в азбуке, постигнув все слова под титлами, ученик со страхом и благоговением приступал к чтению „Часослова», той церковной книги, которая содержит в себе основные церковные молитвословия — часы, павечерицу, полунощницу, утреню, кондаки и тропари праздникам. Начало чтения часослова было как бы переходом в следующий класс и сопровождалось особым торжеством. Накануне дома служили молебен. Утром, перед отходом в школу, ученику вручался горшок каши и гривна денег „в бумажке» — это он должен был передать учителю. Часослов брался на зубок, как и букварь. За ним наступала очередь псалтыря, потом деяний апостольских и, наконец, в редких случаях -святого Евангелия.
Изучение часослова, псалтыря и других книг сопровождалось со стороны учителя различными воспитательно-образовательными поучениями.
