Улицы на ночь загораживались поперёк положенными рогатками — «решётками». Как только зажигались вечером огни, около этих загородок становились сторожа, «решёточные», которые никому не позволяли ходить позже урочного часа. Ходить ночью по городу позволено было только при крайней нужде и непременно с фонарём. Всякий ехавший или шедший ночью без фонаря считался вором или лазутчиком, и его немедленно арестовывали.
Тем не менее ночные грабежи и убийства на улицах тогдашних русских городов были довольно часты. По словам иностранцев-современников, в Москве ночи не проходило, чтобы кого-нибудь не убили. Помощи ждать несчастному, на которого напали, было не откуда — ночные сторожа часто сами промышляли ножом, да и было их немного, а из обывателей, как рассказывает один иностранец, „ни один не решится высунуть голову из окна, а не то что выйти на крики о помощи». Количество убитых увеличивалось в праздничное время.
Средневековые пожары
Лихие люди часто поджигали дома жителей, чтобы воспользоваться суматохой при пожаре и пограбить. Пожары в старых русских деревянных городах были обычным злом. Пожар, истреблявший в Москве сотню-две домов, даже и не считался большим, и память оставлял по себе лишь такой, жертвой которого было семь или восемь тысяч дворов! Борьба с пожарами была устроена совсем плохо: даже в Москве, обыкновенно, ограничивались тем, что разламывали около начавшегося пожара дома, разрушая домов по 10 или 20 с каждой стороны и оттаскивая дерево прочь, чтобы не дать пищи огню. При дешевизне и крайней незатейливости тогдашних построек о сгоревших и сломанных домах жалели мало. Дома покупались готовые; да что дома — колокольню можно было купить готовую на тогдашнем рынке! Другой вопрос — каковы были эти дома и колокольни, но разобрать такой дом, привести его на место и собрать вновь стоило недорого. В Москве были плотники, которые строили такой дом в одни сутки.
Средневековый быт
По обеим сторонам улицы тянулись дворы жителей, в которых стояли „изба» (теплое жилье), да баня с передбанником, да клеть с подклетком, да надпогребица». На улицу выходил часто только забор или плетень, окружавший все это нехитрое жилье, красная цена которому была иной раз всего три тогдашних рубля, дома получше стоили 14 и даже 40 рублейтогдашних.
Зимой жить в таких избах еще было сносно: хоть и угарно, да тепло, зато летом приходилось иногда порядком померзнуть. Только, бывало, наступит весна, и установится теплая погода, по городу, по посаду, по площади ходят бирючи и кричат:
„Заказано накрепко, чтобы изб и мылен никто не топил, вечером поздно с огнём никто не ходил и не сидел; а для хлебного печенья и где есть варить поделайте печи в огородах и на полых местах в земле, подальше от хором; от ветру печи огородите и лубьями ущитите гораздо».
Не довольствуясь одним объявлением всем вслух, для пущего береженья возьмут, бывало, да еще запечатают воеводской печатью и избу и баню. Обывателю приходилось тогда переселяться в клеть и вволю стучать зубами, если случайно завернут поздние холода; иному тогда и горячим чем-нибудь согреться нельзя: печь в огороде развалилась, а новой скласть некому: ни одного каменщика в город? не осталось, всех вытребовали на казенную работу, на постройку каменной крепости.
Среди дворов с нехитрым строением, избами, клетями, виднеются церкви, тоже не очень хитрого дела, редко каменные, чаще деревянные. Подле церквей расположены дома
священников и причта.
