Кто хотел в древней Руси жить хорошо, по-Божьи, тот старался подражать жизни монахов. Пост, молитва, строгость к самому себе, воздержание во всём — и в беседах, и в удовольствии, замкнутость, — вот черты, какие клались в основу тогдашнего „добропорядливого жития». Это отражалось во всей обстановке, во всех поступках тех, кто были, выражаясь как принято теперь, порядочными и воспитанными людьми.
Домашняя жизнь в тогдашней хорошей семье располагалась по монастырскому уставу. Каждый вечер отец семьи собирал всех домочадцев и молился с ними, прочитывая вечерню, повечерие и полунощницу. Благочестивые люди вставали еще в полночь и прочитывали некоторые молитвы.
Утром опять всей семьей молились, читая заутреню и часы, а по праздникам еще молебен, канон святому или празднику. Само время дня делилось по церковным службам.
Всякое дело начиналось и оканчивалось молитвой. Молитва Иисусова не сходила с языка у человека, который хотел быть воспитанным человеком.
Общественные и домашние бедствия принимались, как наказания свыше за грехи; чтобы отвратить божеское наказание, надо было молиться и исполнять заветы святых отцов. „Если Бог пошлёт на кого-нибудь болезнь и скорбь. — говорит автор Домостроя, книги, которая учила „благоуветливому житию», — то прибегай к врачеванию себя милосердием, слезами, молитвой, постом, милостыней и покаянием. Тогда следует просить о молитв духовных отцов и монахов: петь молебны, святить воду на мощах и чудотворных образах, освящаться маслом, строго выполнять епитимьи».
В домах бояр и зажиточных людей всегда находилась особая комната, которая называлась „крестовою» или „моленною». В этой комнате все стены были уставлены образами, и всё в ней было установлено так, чтобы напоминалась обстановка храма.
Образец русского человека 18 века — царь Алексей Михайлович — посещал каждый день все богослужения в своей домовой церкви, а когда был болен, служение происходило в его спальной комнате, и царь, лежа, слушал богослужение. В Великий пост он простаивал на молитве в церкви по пяти и шести часов кряду, клал по 1000 земных поклонов, а в большие праздники и до 1500.
В доме всегда господствовало строгое благочиние, как в монашеской келье. Никто не входил в дом, не произнеся у дверей громко молитвы Иисусовой, и только после ответного возгласа — аминь! — можно было переступить порог.
Кто бы ни находился в комнате, воспитанный человек тех времён, войдя, прежде всего крестился перед образами, делая три поклона, и уж потом только приветствовал находившихся в комнате людей.
Начальник и руководитель монастыря, его игумен, был всегда прекрасным хозяином, умевшим делать всё, и ко всякому делу неустанно прикладывал свою хозяйскую руку. И в домашней жизни от тогдашнего порядочного русского человека требовалось, чтобы он был хозяином своего дома, работал, во всё входил, обо всём заботился.
Основанием монастырских добродетелей было безусловное повиновение игумену и полное отрешение каждого от своей собственной воли. „Послушание — лествица на небо, — говорится в уставе преподобного Евфросина, — оно выше поста и пустынного подвига. Ангел ходит за послушным, считает шаги послушания и представляет их Богу». По словам святого Василия Великого и преподобного Иоанна Лествичника, лучше согрешить, нежели преступить заповедь послушания перед своим духовным отцом.
„Более всего имейте смирение», говорится и в тогдашних наставлениях к доброй порядочной жизни. В изображении характера юноши, Домострой, рисуя образец, которому должно подражать, говорит: „Прежде всего юным следует иметь душевную чистоту; походка должна быть кроткая, голос умеренный, слово благочинное, перед старшими они должны сохранять молчание, к премудрым — послушание, перед сильными — повиновение; лучше маю говорить, а больше слушать, не быть дерзким на словах, не слишком увлекаться беседой, не быть склонным к смеху, украшаться стыдливостью, зрение иметь долу, а душу — горе, избегать возражений, не увлекаться почестями»…
Другой вопрос — жили ли так люди, но что жить так стремились — это несомненно. Тот же „Домострой» советует постоянно обращаться к духовному отцу своему и монахам, „часто призывать их в свой дом, советоваться с ними во всём по совести, как учить мужу жену свою и детей, а жене — как повиноваться мужу». „Слушайтесь отца духовного во всём, — говорит Домострой, — чтите его и бейте челом пред ним низко и повинуйтесь ему со страхом, потому что он ваш учитель и наставник», и это напоминается несколько раз. „Наибольшую честь оказывай монахам, — говорится в другом наставлении, — давай им всё нужное, ибо это всё равно, что ты отдаёшь Богу, а если тебя угнетает печаль, то ступай к ним в кельи, они утешат тебя».
Так прямо и непосредственно всё, выработанное монастырским приходом широко вливалось в менталитет тогдашних лучших русских людей, тех из них, которые задумывались над вопросами жизни, над тем, как жить, зачем жить, что такое жизнь. Монастырь отвечал на эти вопросы и своими ответами создавал людей определенного и ясного типа по своему образа мыслей. Каковы были эти определённость и ясность, как они сказывались в практической деятельности — другой вопрос.
Но такие люди, как царь Иван Васильевич Грозный и царь Алексей Михайлович, как ни разны были по своему характеру, поступкам, по всему внутреннему душевному складу — в одном были одинаковы, как бывают одинаковы люди, одинаково учившиеся и одинаково думавшие,— это в вопросах о то, что хорошо, и что дурно, и как надо поступать. У них было одинаковое мировоззрение, — мировоззрение великорусских людей 16 и 17 веков. Это мировоззрение складывалось в тесных кельях подвижников и их подвигом, силами обширных монастырей, возникших из их келий, проникало глубоко в тогдашнюю русскую среду и широко распространялось в ней.
