Это был воин в душе, живший одной войной и воевавший для славы, а не для власти или добычи. Все 15 лет своего княжения Святослав вел войны, совершенно пренебрегая всякими удобствами жизни. Идя в поход, обоза он не имел, мяса не варил, а пёк на углях конину или говядину. Шатра у него не было, спал он на потнике, положив под голову седло вместо подушки. Воюя не с соединёнными силами подвластных ему племён, а с отборной дружиной таких же, как он, удальцов, стекавшихся к нему со всех сторон, Святослав и действовал быстро. Не стесняемый обозом, он мог делать быстрые и большие переходы, по словам предания, «ходя легко как барс». Предпринимая против кого-либо поход, Святослав посылал обыкновенно к своим противникам объявление „иду на вы».
Прежде всего Святослав в 966 году двинулся на хазар, разбил их кагана и взял их главный город на Дону — Саркел. После этого он проник на северный Кавказ и победил ясов и касогов.
По сведениям восточных писателей, в 968 году Святослав пошёл против волжско-камских болгар, разграбил их столицу Болгар, откуда спустился вниз по Волге. На пути им были взяты и разрушены хазарские города Козерон, Итиль и Семендер, после чего, выйдя в Каспийское море, он через Кавказ двинулся обратно в Россию, покорив еще и Тмутаракань на берегу Босфора Киммерийского. Вслед за тем Святослав победил и наложил дань на вятичей — единственное сохранившее до тех пор самостоятельность славянское племя.
Возникновение предприятия Святослава против дунайских болгар некоторыми из византийских писателей объясняется следующим образом: в 966 году между императором Никифором Фокой и царём болгар Петром возникли настолько серьёзные разногласия и неудовольствия, что очевидна была неизбежность войны. Между тем для Греции, занятой серьезной борьбой с сарацинами, эта новая война была совсем нежелательна и опасна.
Вследствие этого император отправил патриция Калокира, сына херсонского наместника, с поручением склонить Святослава сделать набег на Болгарию, как говорят, за громадную сумму 15 кентинарий (26-27 пудов) золота.
Великий князь Святослав Игоревич охотно согласился на сделанное предложение и весной 967 года отправился с 10000 воинов на ладьях по Днепру и по Чёрному морю к устьям Дуная. По византийским источникам, однако, у Святослава было, будто бы, 60000 человек.
Не ожидавший нападения Пётр узнал о нём уже в августе, когда русы плыли вверх по Дунаю. Наскоро собрав войска, он попытался было воспрепятствовать высадке русов, но был разбит и вынужден запереться в Доростоле или Дристре (Силистрия).
Святослав быстро овладел всей восточною частью Болгарии. Занял Переяславец (нынешние Праводы) и даже проник во Фракию и Македонию. Успехам Святослава во многом способствовала смерть царя Петра, последовавшая вскоре после понесённого им поражения.
Святослав, совершенно правильно оценивая важность приобретения для Руси такого богатого края, как Болгария, всю выгоду её положения в торговом отношении и главное — значение Дуная, как первостепенного торгового пути, решился остаться в Болгарии и свою столицу перенести в Переяславец.
Император Никифор только тут понял, что призвание Святослава не только не поправило дел империи, а скорее даже ухудшало их, так как беспокойные русы в Болгарии являлись еще более опасными соседями. К тому же он узнал и о намерении Калокира, находившегося при Святославе, воспользоваться содействием русов, чтобы овладеть императорским престолом. Никифор Фока стал готовиться к войне, собирать и обучать войска, усиливать укрепления Царьграда, на стенах которого приказал установить множество метательных машин, а вход в Суду (Царьградский залив) перегородить тяжёлой цепью. Вместе с тем он старался возбудить болгар против русов, и есть основания предполагать, что он же подкупил печенегов произвести нападение на Киев. В 968 году печенеги действительно осадили Киев, в котором находилась княгиня Ольга с детьми Святослава. Воеводе Претичу, собравшему кое-какие войска, удалось обманом спасти Киев от разорения; он уверил печенегов в том, что его отряд — только авангард уже приближающегося Святослава. Печенеги поспешили снять осаду и двинулись назад в степи, но Святослав, извещённый об осаде, посадив дружину на коней, быстро прибыл к Киеву. Не застав уже здесь печенегов, он двинулся в степи, настиг и разбил их и принудил заключить мир.
Освободив Киев от печенегов, Святослав сказал своей матери, княгине Ольге: «Не любо мне оставаться в Киеве. Хочу жить в Переяславце на Дунае, яко то есть среда в земли моей».
В 969 году скончалась великая княгиня Ольга, и Святослав, отдав Русь своим трём сыновьям, в 970 году вновь отправился в Болгарию. Здесь он был встречен враждебно болгарами, и, хотя высадился беспрепятственно, ему снова пришлось брать с боя Переяславец, Доростол и другие болгарские города.
Между тем и в Царьграде за это время произошёл переворот. Никифор Фока был убит Иоанном Цимисхием, вступившим на престол в декабре 969 года. Новый император, желая оградить северные границы государства от русских, но к войне ещё не готовый, два раза отправлял к Святославу посольства. Он обещал значительно увеличить сумму, которую, по-видимому, Никифор Фока обязался уплатить, но с тем, однако, чтобы русы покинули Болгарию, грозя в противном случае войной. Святослав гордо отвечал послам в следующих выражениях: «Пусть не трудится император путём в нашу землю!… Мы сами скоро поставим шатры свои перед вратами Византии, обнесём город крепостным валом и, если он решится выступить на подвиг, мы храбро встретим его». При этом Святослав советовал Цимисхию удалиться в Малую Азию.
Ввиду неизбежности войны и желая обеспечить свои приготовления к ней, Цимисхий выслал Варда Склира с десятитысячным отрядом на границы Болгарии. Святослав также собрал до 30000 человек болгар и наёмных венгров и печенегов, перешёл с ними Гемский хребет (Балканы), взял Филиппополь и заставил Барда Склира запереться в Адрионополе. Святослав обложил город, но войска его немедленно принялись за грабёж страны, для чего рассеялись в окрестностях Адрианополя и не принимали никаких мер предосторожности.
Пользуясь этим, Барда Склир вышел из города, расположил свои войска в засаде, а конницу выслал вперёд завязать дело и заманить неприятеля на засаду. Печенеги, обманутые этим манёвром, были опрокинуты; на помощь им двинулся Святослав, имея впереди венгерскую конницу. В свою очередь, опрокинутые венгры расстроили сзади находившуюся пехоту, которую вслед за тем Барда Склир окружил и атаковал со всех сторон. Понеся громадные потери, Святославу удалось, однако, пробиться и отступить за Гемский хребет, к Дунаю.
Интересно привести здесь данные, приводимые византийскими историками при описании этой войны. Так, например, силы Святослава во время его действий против Барда Склира показываются в 300000 человек. Эта 300000 армия разбита, как мы видели, под Адрианополем всего 10000 греков! Но лучше всего то, что русов погибло будто бы в этом сражении более 20000 человек, а греки потеряли 55 человек убитыми и много раненых. Это показывает, с какой осторожностью следует доверять греческим писателям, того времени, да и западным историкам вообще.
Поражение под Адрианополем имело, всё-таки, мало влияния на положение русов, продолжавших и после этого разорять Фракию и Македонию. Барда Склира пришлось отозвать из Адрианополя и отправить в Малую Азию против восставшего Барды Фоки, брата убитого Никифора. Положение Цимисхия было крайне затруднительно, — надо было предпринять решительные действия для обуздания всё увеличивающейся смелости русов. Но для этого требовались значительные приготовления, окончить которые нельзя было ранее весны следующего года, да к тому же в наступившее зимнее время переход через Гемский хребет считался невозможным. В виду этого Цимисхий снова завёл переговоры со Святославом, послал ему значительные подарки, обещая остальные прислать весной, и, по всем вероятиям, дело закончилось заключением предварительного договора о мире. Существование договора доказывается уже тем, что весной в стан Цимисхия прибыло от Святослава посольство для предъявления целого ряда жалоб, которые, разумеется, могли иметь место только при условии мирных отношений, основанных на каком-либо договоре. Этим же объясняется и оставление Святославом незанятыми горных проходов через Гемский хребет.
Между тем, весной 971 года Цимисхий, пользуясь разбросанным положением сил Святослава по Болгарии и его уверенностью в мире, неожиданно выслал из Суда свой флот, состоявший из 300 судов с приказанием войти в Дунай, а сам с войсками двинулся к Адрианополю. Здесь император был чрезвычайно обрадован доставленным ему известием, что горные проходы не заняты русами, вследствие чего Цимисхий во главе своих телохранителей (конные латники числом до 2.000 человек) и имея сзади 15.000 пехоты и 13.000 конницы, всего 30.000, беспрепятственно прошёл страшные переходы и 12-го апреля, совершенно неожиданно для русов подошёл к Преславу, занятому воеводой Святослава Сфенкелом. На другой день Цимисхий, построив свою армию в густые фаланги, двинулся к городу, перед которым его ожидали построившиеся на открытом месте русы. Завязался чрезвычайно упорный бой, но русы, не имея конницы, не могли устоять против греческих всадников и, когда всадники охватили их левое крыло, вынуждены были отступить в город.
14-го числа прибыли к Цимисхию остальные его войска с каменномётными и стенобитными машинами. Торопясь взять Преслав до прибытия на выручку Святослава, греки, без труда разбившие деревянные стены, пошли немедленно на приступ и после отчаянного боя овладели городом. Сфенкел отступил и заперся в царском дворце, в котором продолжал обороняться до тех пор, пока Цимисхий не приказал поджечь его. Выгнанные пламенем из дворца, русы вышли из него и отчаянно отбивались от окруживших их греков. Почти все были истреблены, только самому Сфенкелу, всего с несколькими воинами, удалось пробиться и уйти к Святославу в Доростол.
В Преславе греками был взят в плен болгарский царь Борис, которого Цимисхий отпустил на свободу и даже заключил с ним союз.
В это время, как уже сказано, войска Святослава были разбросаны не только по всей Болгарии, но и в Македонии, и войны он, очевидно, не ожидал. Болгары с самого начала военных действий восстали против него, так что бороться с Цимисхием Святославу пришлось при помощи одной своей русской дружины и частью наёмных венгров и печенегов.
Усилия Святослава собрать свои войска к Доростолу не могли увенчаться особенным успехом, если только принять во внимание с одной стороны неожиданную для него войну, а с другой — быстроту действий Цимисхия. Действительно, 13-го апреля произошло неожиданное для русских (по словам византийских летописцев) первое сражение под Преславом, а 23-го апреля, т.е. через 10 дней, сам Святослав был уже атакован греками под Доростолом. Этими обстоятельствами объясняется, почему Святослав всегда первым нападавший на врага, на этот раз не выступил даже навстречу Цимисхию. С его стороны это было даже весьма благоразумно, так как со своими слабыми силами и без конницы он легко мог быть окружён и отрезан от Доростола греческой конницей. Между тем в Доростоле находились все его ладьи, а Дунай быль для него единственным путём отступления.
Приняв меры к обороне, Святослав желал выиграть необходимое для их исполнения время для того, чтобы задержать противника, выслать ему на встречу свой передовой отряд.
23 апреля произошёл бои при Афиотаре. Русские устроили грекам засаду и нанесли им сильный урон. Жестокий бой длился целый день. 12 раз перевес склонялся то на ту, то на другую сторону. Наконецъ русские, опасаясь быть отрезанными от крепости приближающейся главной армией греков отступили к Доростолу.
Главные силы греков, выйдя вслед за тем на лежавшее перед Доростолом поле, увидали русов построенными в боевой порядок в виде твёрдой стены, составленной из щитов и копий. Император также построил свои войска, поставив в первую линию конницу, а за ней — пращников и пехоту. Завязавшийся ожесточённый бой отличался чрезвычайным упорством, и затянулся до заката солнца. К вечеру уже греки повели решителъную атаку на левое крыло русов, в свою очередь также получивших подкрепление, а потому продолжавших удерживаться. Цимисхий вынужден был собрать здесь всю массу своей конницы и, лично встав в её главе, снова повёл в атаку. Не имеющие конницы утомленные русские уже не были в состоянии отразить натиск конных латников, и с огромными потерями отступили в город, в котором заперлись. Греческая армия отступила от крепости и расположила свой стан на высотах, окружающих город с юга, а на другой день, по приказанию императора, укрепила его глубоким рвом с валом.
25-го апреля Цимисхий попытался, но неудачно, овладеть городом приступом. Вечером же русы произвели вылазку, причём, по сказаниям византийцев, они в первый раз попробовали действовать в конном строю, но, имея плохих коней, набранных в крепости и не привыкших к бою, были опрокинуты греческою конницей.
В этот же день подошёл греческий флот и расположился на
Дунае напротив города, вследствие чего русы были окончательно обложены, и не смели более выходить на своих ладьях, боясь греческого огня. Для безопасности Святослав приказал вытащить лодки из воды и поставить их на берегу.
26-го числа русы снова сделали вылазку, но уже со всеми своими силами. Вооружённые длинными, до самых ног, щитами и покрытые кольчугами и бронёй, русы, выйдя в сумерки из крепости и соблюдая полную тишину, подошли к греческому стану и неожиданно атаковали греков. Завязавшийся ночной бой длился с переменным успехом до полудня 27-го числа, когда был убит Сфенкел. После этого русы отступили.
В ночь с 27-го на 28-е Святослав, ожидая нападения, приказал вырыть глубокий ров вокруг городских стен и решился обороняться до последней крайности. Цимисхий же ограничился одним обложением, надеясь голодом заставить Святослава сдаться. В скором времени русы стали действительно ощущать недостаток в продовольствии, добывать которое в окрестностях было крайне трудно. Вследствие этого Святослав, воспользовавшись одной из тёмных ночей с сильным дождём и грозой, выслал на ладьях двухтысячный отряд для поиска продовольствия. Отряду этому удалось не только собрать большие запасы, но на обратном пути разбить ещё греческий отряд, также производивший фуражировку, и отобрать у него всё, им собранное. Цимисхий принял самые строгие меры, чтобы преградить русским всякую возможность выходить из города. Все дороги и тропинки были перекопаны рвами и заняты отдельными отрядами, а на Дунае флот усилил свою бдительность. Вся греческая конница была выслана для наблюдения за дорогами, ведущими с запада и с востока в крепость.
Положение осаждённых стало весьма затруднительным: к этому времени, т.е. к 28-му июня, прошло уже 65 дней осады, сопровождавшейся притом почти ежедневными боями. В городе скопилось множество раненых, и наступал голод. Между тем стенобитные машины греков всё время действовали, и разрушали стены города, а каменномётныя орудия наносили огромные потери живой силе.
С 29 июня последовал трёхнедельный перерыв в боевых действиях.
Греки больше не производили атак, ожидая результатов тесного обложения и действия своих машин, осаждённые же не выходили из города, желая усыпить греков, чтобы потом ударить неожиданно и овладеть метательными машинами, наносившими значительный вред осаждённым. Уже 19 июля Святослав, с целью избавиться от убийственного действия этих машин, выслал отряд, стремительно напавший на греков, прикрывавших машины и находившийся под начальством магистра Иоанна Куркуаса, который был убит во время этой вылазки. По блестящему вооружению и вызолоченному конскому убору он был принят за императора, что значительно ободрило осаждённых, на другой же день, 20-го, снова произвёдших очередную вылазку. Встреченные греками, построенными в клинообразный боевой порядок, русы были опрокинуты, но отступили в полном порядке, «положа щиты на спины».
Между оставленными на поле сражения телами греки нашли много женщин в мужском одеянии. Также был убит старший воевода Икмор, известный своей богатырской силой. У греков, по словам летописца, был также силач Анемас. Проложив себе мечом дорогу через ряды русов, Анемас сразился со Шмором и, будто бы, одним ударом меча отсёк ему голову и правую руку. В светлую, лунную ночь, наступившую вслед за боем, русы совершили на поле сражения тризну по павшим воинам. Тела убитых были собраны и сожжены на кострах, причём умерщвлено было множество пленных мужчин, женщин и детей, брошенных в Дунай.
Положение Святослава становилось, однако, безвыходным. На помощь извне невозможно было рассчитывать, а все выходы были заперты.
Войско Святослава умирало от голода и чрезвычайно быстро таяло, а у Цимисхия не было ни в чём недостатка; даже во время сражений за греческими войсками возили вино и другие продукты. К тому же потери греков беспрепятственно пополнялись прибывавшими свежими войсками и силы их даже возрастали, тогда как силы Святослава уменьшались с каждым днём. При таких обстоятельствах Святослав созвал 21-го июля на совет свою дружину. По-видимому, это было им сделано не столько для совета, сколько для того, чтобы воодушевить дружину к предстоящему и уже решенному им последнему бою.
На этом совете Святослав указал на безвыходность своего положения. Во избежание катастрофы, одни советовали выждать тёмной ночи, спустить в Дунай бывшие на берегу ладьи и, соблюдая возможную тишину, спуститься, незаметно, вниз по Дунаю.
Другие находили это предприятие рискованным, и потому советовали просить у греков мира. Но не таков был Святослав. Тут-то, на этом собрании, и были произнесены им те бессмертные
слова, которые стали гордостью русского народа и девизом русского воина во всех случаях, где приходилось делать выбор между доблестью и смертью. Святослав сказал: «Выбирать нам не из чего. Волей иди неволей мы должны драться. Не посрамим же земли русские, но ляжем костьми, ибо мёртвые срама не имут. Станем крепко. Я пойду впереди вас, и если глава моя ляжет, то поступите как заблагорассудится.»
Наэлектризованные этой геройской речью вожди решили победить или умереть.
Наступило утро 22 июля, долженствовавшее решить участь отчаянного, главного боя. Святослав вывел в поле всех, способных владеть оружием и приказал запереть все городские ворота, чтобы никто не мог вернуться в крепость.
Завидя выступление русов, Цимисхий также вывел свою армию из укреплѳний и построился к бою, а потом двинулся против русских, стоявших под крепостью. Начался жестокий бой.
Обе стороны дрались отчаянно. Святослав был ранен и сшиблен с лошади всё тем же силачом Анемасом, который, однако, затем сам был убит разъярёнными русами. На сторону последних снова стала склоняться победа.
Между тем Цимисхий послал приказ своей кавалерии, всё ещё наблюдавшей за дорогой в крепость, спешить на поле битвы. У него созрел целый план действий, указывающий на его замечательные военные снособности. План этот состоял в следующем: пока русские стоят под крепостью, то и поражение их не приведёт их к окончательной гибели: они уйдут в крепость. Нужно отдалить их от цитадели и отрезать от неё всей массой своей кавалерии, которой у русских не было вовсе. Чтобы дать время своей кавалерии прибыть на поле битвы, Цимисхий желал
выиграть время; для чего послал Святославу вызов— вступить с ним лично в единоборство.
Святослав, раненный в битве, несмотря на свою геройскую храбрость, не мог принять вызова, зная что Цимисхий был чрезвычайно ловок, силён и мастерски владел оружием, несмотря на то что носит прозвище Цимисхия т.е. малорослого. Поэтому он велел передать посланникам Цимисхия:— „Я сам знаю, что мне следует делать. Если же греческому императору надоела жизнь, то есть много других средств покончить с нею». Получив этот ответ, Цимисхий отвёл свои войска немного назад, к югу, и встал перед своей укреплённой позицией. Он знал, что пылкий Святослав будет его преследовать. Действительно, Святослав двинулся вперёд и отошёл от крепости. В это время греческая кавалерия прибыла на место боя. Двигаясь по горам, она была замечена русскими только тогда, когда спустилась уже в равнину, и напала на тыл русских: отряд столоначальника Петра с восточной, а отряд Варда Склира с западной стороны позиции русских. В тот же момент Цимисхий со всей своей армией повёл центральную атаку с юга, с мечом в руке идя во главе своих телохранителей.
В этот критический момент русских поразила еще другая неожиданность — внезапно налетевшая гроза с вихрем, неся тучи пыли, ослепила войска Святослава(Об этом сообщают византийские летописи). Пораженные неожиданностью, они дрогнули, начали отступать и, пробиваясь через массы греческой кавалерии, успели, хоть и с большими потерями, проложить себе путь к крепости и укрыться в ней. Потери Святослава в этом последнем бою были очень велики: по словам византийцев, они простирались даже до 15 тысяч.
Потерпев столь решительное поражение и не имея никакой возможности рассчитывать на успех впоследствии, Святослав вынужден был вступить в переговоры с Цимисхием, для чего отправил уполномоченных в Деревестр, где в это время находился император. Цимисхий ласково принял послов Святослава, радуясь возможности замирения и окончания войны, конца которой, в виду энергии Святослава, не предвидел, и договор состоялся. В силу этого договора Святослав получил право возвратиться Дунаем в Россию и войска его были снабжены довольствием от греков.
После личной встречи с Цимисхием Святославъ двинулся Дунаем, и затем морем, к Днепру. Но здесь, у порогов, печенеги, предупреждённые болгарами, преградили ему путь.
Не надеясь одолеть печенегов со своими слабыми силами, великий
князь решился перезимовать в Белобережье (в устьях Днепра) и выждать помощи из России.
Эта зимовка в Белобережье, не помогла, однако Святославу: не получив ожидаемой помощи, ему всё-таки пришлось пробиваться весною 972 года, но с ещё более слабой дружиной. Большая часть его войска при этом погибла, сам Святослав был убит, и только воевод Свенельду с малым числом воинов удалось вернуться в Киев.
По словам Нестора, князь печенегов Куря приказал отделать в серебро череп Святослава и употреблял его затем вместо чаши.
Считаем не лишним привести здесь некоторые подробности, относящиеся к этому знаменательному походу Святослава, и о самой личности этого русского воина.
Полагают, что Святослав остановился на зимовку в устьях Днепра ввиду раннего в том году ледостава, и что только весной 972 года он двинулся вверх по этой реке. Проходя порогами, он свел свои войска на берег, и в то время, когда большая часть дружины перетаскивала лодки сухим путём, печенеги, сделав засаду, напали неожиданно на войска Святослава.
Что касается встречи Святослава с Цимисхием, происшедшей на Дунае при Доростоле, летописец описывает её следующим образом:
Цимисхий явился на переговоры, окружённый большой свитой, блестевшей серебром и золотом. Святослав же приплыл в простой скифской лодке, с несколькими гребцами, между которыми сидел и сам, с веслом в руках. Приблизясь к греческому императору, он не встал, а говорил с ним сидя. При этом летописец даёт интересное описание наружности Святослава, этого русского витязя-богатыря:
„Он был среднего роста. Имел плоский нос, голубые глаза с густыми бровями, жидкую бороду и длинные, косматые усы. Волосы на голове выстрижены вгладь, кроме одного длинного локона, висевшего по обеим сторонам шеи, что означало знатность его рода. Шея у него была плотная, грудь широкая и всё телосложение было очень стройным. В одном ухе висела золотая серьга, украшенная карбункулом, а по сторонам
его двумя жемчужинами. Его белая одежда ничем другим не отличалась от одежды других, кроме чистоты»
Из этого описания видно, что наш народный герой не отличался особенной красотой, но всё в нём говорило о силе, мужестве и отваге.
Попытка Святослава основать царство русов на берегах Дуная окончилась неудачей, которая если и повлияла на могущество и силу Руси, то ненадолго, так как вскоре после этого она была столь же грозна и опасна для Византии, как и прежде.
Даже для самой дружины Святослава эта война была далеко не безвыгодна, так как она возвращалась домой с честью и с именем храбрецов; и если бы не печенеги, то, по понятиям того времени, дружина могла бы гордиться результатами похода.
По договору с Цимихием, Святослав обязался покинуть Болгарию и впредь не вступать в неё. Но что значили договоры того времени? Дружины Святослава вскоре опять, вероятно, появились бы на Дунае, так как в Греции не замедлили начаться новые раздоры. Кто знает, чем бы закончились дальнейшие усилия Святослава утвердиться на Дунае? Смерть героя не дала ответа на этот вопрос.
Не касаясь здесь того громадного значения в политическом отношении, которое имела неудача Святослава, — значения, выразившегося в том, что Руси не удалось ещё в 10 веке утвердиться на Дунае и объединить славянские народности, что, как многие полагают, и было его заветной целью; нельзя, однако, не отметить, что и в военном отношении болгаро-греческая война Святослава представляет значительный интерес. Тут впервые история даёт достаточные материалы, чтобы судить о характере действий и способах ведения войны и боя русами при наших первых князьях.
Вопрос этот подробно рассматривается ниже, здесь же укажем
только, что, по признанию византийских писателей, русы сражались храбро и отчаянно и давно уже пользовались славой победителей надо всеми соседними народами. Продолжительность про исход бывших в эту войну сражений, из которых некоторые длились около суток, выясняют всю стойкость наших предков в бою.
К тому же положение русов было затруднительно еще и вследствие полного отсутствия у них конницы, — следовательно, условия борьбы с превосходной тяжелой конницей Цимисхия были невыгодны.
По отношению к самому Святославу, представляющемуся суровым воином, смелым и предприимчивым предводителем, нельзя, как кажется, согласиться со строгим приговором о нём одного из наших военных писателей. Он действительно представляет некоторые черты сходства с Карлом 12, но его предприятие в Болгарии не может быть признано безрассудным. Во всяком случае, Святослав является тут отнюдь не искателем приключений. Как уже указано выше, его поход в Болгарию, очевидно, имел основною целью утвердиться на Дунае, а уже поэтому нельзя отвергать серьезность и чрезвычайную важность преследуемой им задачи как для военного, так и для политического и торгового могущества России.
По отношению же к военным действиям, если и можно обвинить Святослава, то разве что в недостаточной осторожности. Оставление незанятыми проходов в Гемских горах бесспорно составляет крупную ошибку, но, как видно было выше, есть много оснований предполагать, что она была следствием уверенности Святослава в том, что войны не будет, и она была для него неожиданной. Трёхмесячная оборона Доростола, и притом оборона в высшей степени деятельная, представляется в полной мере доблестной и несомненно служить доказательством далеко недюжинных военных способностей Святослава.
Нельзя также поставить ему в упрёк и то, что на обратном пути в Россию он не послушал, будто бы, благоразумного совета Свенельда обойти Днепровские пороги и печенегов сухим путем.
Совет этот, в сущности, был не только неблагоразумен, но даже безрассуден, если только принять во внимание, что Святослав располагал одной пехотой. Предположив даже, что ему удалось бы добыть в безлюдных тогда степях нашего юга достаточное для всей дружины количество лошадей, что, разумеется, мало вероятно, то и тогда уйти от печенегов, составлявших исключительно превосходную лёгкую конницу, ему вряд ли удалось бы. Значит, не принимая этого совета и оставаясь в Белобережье, в ожидании потребованной из России помощи, Святослав был совершенно прав.
