В 1024 году войска Ярослава и Мстислава встретились недалеко от Чернигова, у местечка Листвежа. Мстислав ещё с вечера построил свои войска в боевой порядок, поставив северян в середине, а дружину свою по крыльям. В наступившую затем тёмную, бурную, с грозой, ночь, Мстислав напал на Ярослава. Первую атаку повели северяне против Ярославовых варягов, а вслед за тем и лично Мстислав вступил в бой со своей дружиной. Ярослав был разбит и бежал, но, по заключенному после этого договору, сохранил за собой все земли по правую сторону Днепра и великокняжеский престол, а Мстиславу отдал волости по левому берегу.
При Ярославе продолжалось увеличение пределов Руси, главным образом, в северном направлении. Здесь были покорены финские племена чудь и ям и основан город Юрьев (Нынешний Тарту).
В 1026 году был последний набег печенегов, которые, пользуясь отсутствием Ярослава, дошли до самого Киева, но здесь были разбиты на голову подоспевшим Ярославом. С этих пор в истории уже нет более сведений о печенегах, которые, как известно, были покорены и большей частью уничтожены половцами.
Завязавшиеся при Владимире 1 мирные и даже союзные отношения с Византией были снова нарушены в 1043 году, когда между Ярославом и императором Константином Мономахом возникли неудовольствия.
Причиной их была медлительность, демонстрируемая императором в исполнении требования Ярослава об удовлетворении за убитого в Царьграде одного знатного русского.
Рассерженный Ярослав собрал многочисленную рать, по византийским источникам до 100000 человек, посадил её на ладьи однодеревки и отправил к Царьграду под начальством своего старшего сына Владимира. Главнымъ воеводой при нём был назначен Вышата.
Узнав о походе русов, Константин Мономах тотчас отправил послов, предлагая мир и полное удовлетворение за обиды; но Ярослав, как говорят византийцы, прогнал послов с бесчестием и дал гордый и презрительный ответ. Император стал готовиться к войне; вооружил флот и выдвинул его к маяку Искресту или Фару, куда берегом должно было двинуться и сухопутное войско.
Между тем, дойдя до Дуная, Владимир Ярославович колебался принять какое-либо решение относительно дальнейших действий. Многие предлагали ему высадиться тут и действовать далее уже сухим путём, но варяги убедили его продолжать движение морем к Царьграду. У маяка встретились флоты враждебных сторон, но русские не начинали боя, удобно расположившись в гавани, а греки тоже выжидали нападения.
Здесь император снова предложил Владимиру мир, на что последний отвечал, что прекратит войну в том случае, если получит 3 фунта золота на каждого русского воина, т.е. 216 золотых. По другим сведениям, он потребовал по 1000 золотых на каждую ладью. Не находя возможным исполнить эти неимоверные требования, император стал готовиться к бою.
Михаил Пселл, современник описываемых событий и очевидец произошедшего боя, будучи высокопоставленным сановником, находился в это время в свите императора, следующим образом описывает ход сражения: «император приготовил несколько трирем, посадил на них боевых людей, снабдил корабли большим количеством влажного огня, выстроил их напротив варварских лодок, стоявших при гавани на другой стороне, и сам, имея с собой некоторую избранную часть синклита, ночью встал на якорь в той же самой гавани несколько выше, таким образом ясно предвозвестив варварам морскую войну. Вместе с наступлением утра построил корабли в боевой порядок. Варвары со своей стороны, снявшись, как будто из лагеря и окопа, от протпвоположных нам пристаней и выйдя на довольно значительное пространство в открытое море, поставили потом все свои корабли по одному в ряд, и, этою цепью перехватив всё море от одних пристаней до других, построились так, чтобы или самим напасть на нас, или принять наше нападение. Не было человека, который, смотря на происходящее тогда, не смутился бы сильно душой; я сам стоял тогда возле императора, — а он сидел на одном холме, слегка покатом к морю, и был зрителем совершающегося, не будучи сам видимым.
Итак, расположение с той и другой стороны имело вышеуказанный вид; однако никто не двигался вперёд с целью битвы, но с той и другой стороны оба морские лагеря, сплотившись, стояли неподвижно. Когда прошла большая часть дня, тогда император, подав знак двум из больших кораблей, приказал понемногу двигаться вперёд против русских ладей. Когда они ровно и стройно вышли вперёд, то сверху копьеносцы и камнеметатели подняли военный крик, метатели огня построились в порядке, удобном для его бросания. Тогда большая часть из неприятельских лодок, высланных навстречу, быстро гребя, устремилась на наши корабли, а потом, разделившись, окруживъ и как бы опоясав каждую из отдельных триир, старались пробить их снизу балками, а другие (т.е. греки) бросали сверху камнями и вёслами. Когда же против них (т.е. русских) огонь начал быть метаем и в глазах их потемнело, то одни из них стали кидаться в море, как бы желая приплыть к своим, а другие совсем не знали что делать, и в отчаянии отказывались от всякого средства (к спасению). Затем подан был второй сигнал, и уже большее число триир двинулось вверх, за ними корабли, или следуя сзади, или плывя рядом; наша сторона ободрилась, а противная неподвижно стояла, пораженная страхом. Когда же, разрезая воду, трииры очутились возле неприятельских лодок, то связь их была разорвана, строй рушился, и одни из них осмелились остаться на месте, а большая часть повернула назад. Между тем солнце, уже высоко поднявшись над горизонтом, стянуло к себе густое облако снизу и изменило погоду; сильный ветер двинулся с
востока на запад, возмутив море вихрем, он устремил волны на варвара и потопил одни из его лодок тут же, так как море поднялось, а другие, загнав далеко в море, разбросало по скалам и утёсистым берегам; одни из них были настигнуты триирами, которые и предали их пучине со всем экипажем, а другие, будучи рассечены пополам военными людьми на них, были вытянуты на ближайшие берега. Произошло большое избиение варваров, и море было окрашено поистине убийственным потоком, как бы идущим сверху из рек».
Из дальнейшего рассказа следует, что греки будто бы собрали на берегу до 15000 выброшенных бурей русских трупов. Ладья Владимира была также разбита бурей, сам он едва не погиб и его спас воевода Иван Творимприч, принявший его на свою ладью.
С разбитого бурей флота на берегу собралось до 6.000 человек, положение которых было критическим. Многие были совершенно наги, средств довольствия — никаких, и начальства не было, так как из дружины Владимира никто не хотел с ними идти. Тогда воевода Вышата, сказав князю при прощании: «Не пойду к Ярославу,— я пойду с ними! Если жив буду, то с ними, если погибну, то с дружиною»,— высадился на берег и повёл эту толпу сухим путём к Дунаю. Другая часть русских войск отступила из сражения и двинулась назад в Россию на уцелевших ладьях. Тут же находился и Владимир. Для преследования этой части русов император выслал 24 корабля, которые были, однако окружены русскими и уничтожены.
Двигавшаяся берегом рать Вышаты дошла только до Варны. Встреченная здесь превосходящими силами греков, она была разбита и рассеяна; 800 человек и сам Вышата были взяты в плен и отведены в Царьград, где большинство из них было ослеплено. Через три года, уже по заключении мира, пленные были обоюдно возвращены и мирный договор был закреплён женитьбой любимого сына Ярославова, Всеволода, на греческой царевне.
Описание этого похода на Царьград приведено здесь в таких подробност в виду того, что им как нельзя лучше обрисовывается характер морского боя того времени, и к тому же выясняется достигнутое Русью при Ярославе военное и политическое могущество.
Из всего изложенного явствует, насколько опасным для Византии является враждебное расположение к ней русского великого князя.
Устранить опасность столкновения греки стараются всякими уступками, не обращая внимания на наносимые им оскорбления. Не успев отклонить надвигавшуюся грозу, грекам удалось, в конце концов, выйти из критического положения, только благодаря счастливому для них вмешательству стихий. Из приведённого рассказа Михаила Пселла, исключив из него неизбежное для византийца риторическое враньё, поражение русского флота объясняется преимущественно наступившей бурей, представлявшей для беспалубных русских ладей крайнюю опасность. Даже в этих невыгодных для Руси обстоятельствах поражение было, в сущности, далеко не полное, так как помимо собравшегося на берегу шеститысячного отряда, Владимир и на море сохранил силы, достаточные для того, чтобы уничтожить преследующий его флот из 24 кораблей.
